Художник книги
Дементий
Шмаринов
Более 70 лет жизни отдал искусству Дементий Алексеевич Шмаринов (1907-1999), он активно работал в станковой живописи, графике, был живописцем и рисовальщиком, умеющим отлично работать с натуры, но книжная иллюстрация стала подлинным призванием мастера.
Выросший как художник на лучших традициях реалистического русского искусства, русской графики
XIX–XX веков, на иллюстрациях Петра Соколова, Михаила Врубеля, Валентина Серова, Леонида Пастернака, своего непосредственного учителя Дмитрия Кардовского, Шмаринов создал собственный стиль художественной иллюстрации.
Выросший как художник на лучших традициях реалистического русского искусства, русской графики
XIX–XX веков, на иллюстрациях Петра Соколова, Михаила Врубеля, Валентина Серова, Леонида Пастернака, своего непосредственного учителя Дмитрия Кардовского, Шмаринов создал собственный стиль художественной иллюстрации.
На протяжении долгой художественной жизни ему удалось сохранить удивительное постоянство и верность своим принципам. От работ 1930-х годов – «Жизнь Матвея Кожемякина» М. Горького и «Преступление и наказание»
Ф. Достоевского – до последних иллюстраций к «Капитанской дочке» и «Пиковой даме» А. Пушкина пронес художник свое понимание искусства и свои взгляды на жизнь.
Талантливый иллюстратор должен великолепно чувствовать психологию персонажа художественного произведения. Он драматург и режиссёр, оператор и актёр в одном лице. Для него важно глубокое прочтение книги, владение рисунком, основательное изучение тематики книги, подготовительная работа, умение лаконично и ясно говорить с читателем языком цвета и полутонов.
Трудно найти человека и художника с более точным, трезвым
и четким умом, нежели Дементий Шмаринов. Ясная логика, обдуманность, доскональное знание материала сопутствуют каждой его работе. В трактовке литературного произведения чувствуется эрудированный литературовед и историк.
Ф. Достоевского – до последних иллюстраций к «Капитанской дочке» и «Пиковой даме» А. Пушкина пронес художник свое понимание искусства и свои взгляды на жизнь.
Талантливый иллюстратор должен великолепно чувствовать психологию персонажа художественного произведения. Он драматург и режиссёр, оператор и актёр в одном лице. Для него важно глубокое прочтение книги, владение рисунком, основательное изучение тематики книги, подготовительная работа, умение лаконично и ясно говорить с читателем языком цвета и полутонов.
Трудно найти человека и художника с более точным, трезвым
и четким умом, нежели Дементий Шмаринов. Ясная логика, обдуманность, доскональное знание материала сопутствуют каждой его работе. В трактовке литературного произведения чувствуется эрудированный литературовед и историк.
“
Без умения рисовать «от себя» нет художника-иллюстратора.
Воображение, опирающееся на изучение литературного материала и собственный жизненный опыт, – вот та почва,
без которой невозможна работа художника книги.
По крупинкам собирая малейшие авторские указания, относящиеся к герою, его внешности, манере поведения, разыскивая портреты исторических лиц, возможных прототипов литературных персонажей, проверяя по натуре каждый жест, изучая все,
что только можно изучить, Шмаринов не просто собирает материал – он, подобно талантливому артисту, вживается в образ героя, переживает движения его внутренней жизни, «влезает в его кожу» и начинает воспринимать мир его глазами, чувствовать его чувствами.
Помимо обширных знаний это еще и поистине титаническая подготовительная работа, многолетняя, вдумчивая, кропотливая. Дементий Алексеевич Шмаринов не только глубоко исследовал материал, он вживался в эпоху иллюстрируемого произведения, проникался его атмосферой, ходил в музеи и архивы, ездил на места событий.
Если оглянуться на творчество Шмаринова и вспомнить, что же в конце концов больше всего запечатлелось в памяти, то можно смело сказать: люди, живые человеческие образы.
что только можно изучить, Шмаринов не просто собирает материал – он, подобно талантливому артисту, вживается в образ героя, переживает движения его внутренней жизни, «влезает в его кожу» и начинает воспринимать мир его глазами, чувствовать его чувствами.
Помимо обширных знаний это еще и поистине титаническая подготовительная работа, многолетняя, вдумчивая, кропотливая. Дементий Алексеевич Шмаринов не только глубоко исследовал материал, он вживался в эпоху иллюстрируемого произведения, проникался его атмосферой, ходил в музеи и архивы, ездил на места событий.
Если оглянуться на творчество Шмаринова и вспомнить, что же в конце концов больше всего запечатлелось в памяти, то можно смело сказать: люди, живые человеческие образы.
Художник-иллюстратор должен обладать высокой культурой, развитым чувством фантазии, душевным богатством и большим запасом жизненных впечатлений, чтобы воссоздать высокие образы классической литературы.
Художник-иллюстратор должен обладать высокой культурой, развитым чувством фантазии, душевным богатством и большим запасом жизненных впечатлений, чтобы воссоздать высокие образы классической литературы.
Д. Шмаринов
ПЛАКАТЫ
Дата 22 июня 1941 года расколола жизнь Шмаринова
на «до войны» и «войну». Иллюстрации были отложены.
В творчество властно вошёл плакат — новый для него жанр, казавшийся в первые дни войны самым необходимым из всех видов изобразительного искусства. Дело это для художника было новое, оно заставляло многое пересмотреть в своём творчестве, искать другие, более активные средства выразительности: ясный, чёткий силуэт, точную скупую цветовую гамму, содержательную и эмоциональную ёмкость лозунга. Появившийся в первые месяцы войны плакат «Отомсти!» стал прологом к серии «Не забудем, не простим» — подлинному воинскому подвигу художника.
Плакаты стали в годы войны иллюстрациями к суровой книге жизни. Кажется, прямо с натуры набросал художник бескрайний простор пустынных полей и высокое серое небо над ним и фигуры людей – живых и мертвых – в рисунке «Мать», лучшем листе серии «Не забудем, не простим»,
а может быть, и всего военного творчества Шмаринова. Словно навсегда, навек запечатлелись эти две фигуры,
в самое мгновение своей трагедии уже ставшие памятником всему человечеству: всем сыновьям, погибшим на дорогах войны, всем матерям, чья жизнь остановилась с их гибелью.
на «до войны» и «войну». Иллюстрации были отложены.
В творчество властно вошёл плакат — новый для него жанр, казавшийся в первые дни войны самым необходимым из всех видов изобразительного искусства. Дело это для художника было новое, оно заставляло многое пересмотреть в своём творчестве, искать другие, более активные средства выразительности: ясный, чёткий силуэт, точную скупую цветовую гамму, содержательную и эмоциональную ёмкость лозунга. Появившийся в первые месяцы войны плакат «Отомсти!» стал прологом к серии «Не забудем, не простим» — подлинному воинскому подвигу художника.
Плакаты стали в годы войны иллюстрациями к суровой книге жизни. Кажется, прямо с натуры набросал художник бескрайний простор пустынных полей и высокое серое небо над ним и фигуры людей – живых и мертвых – в рисунке «Мать», лучшем листе серии «Не забудем, не простим»,
а может быть, и всего военного творчества Шмаринова. Словно навсегда, навек запечатлелись эти две фигуры,
в самое мгновение своей трагедии уже ставшие памятником всему человечеству: всем сыновьям, погибшим на дорогах войны, всем матерям, чья жизнь остановилась с их гибелью.
“
С первых дней войны я был творчески мобилизован в качестве художника военно-политического плаката. Эта перестройка была нелегкой.
Мне, художнику-иллюстратору, привыкшему к пространственному, живописно-тональному языку, надо было искать другие средства выразительности – максимальную обобщенность, повышенную активность цветового силуэта, строгий отбор только самых необходимых изобразительных элементов. И самое главное – надо было найти средства прямого эмоционального воздействия на зрителя.
Мне, художнику-иллюстратору, привыкшему к пространственному, живописно-тональному языку, надо было искать другие средства выразительности – максимальную обобщенность, повышенную активность цветового силуэта, строгий отбор только самых необходимых изобразительных элементов. И самое главное – надо было найти средства прямого эмоционального воздействия на зрителя.
ЖИВОПИСЬ
Шмаринов работал в плакате до последних дней войны. Однако ограничиться только агитационным, массовым, злободневным жанром Шмаринов не мог.
Об этом свидетельствуют его камерные абрамцевские этюды 1942 года. Рисунок он воспринимал как первооснову всех пластических искусств. Его рисунки артистичны, свободны, технически виртуозны. Они обладают самостоятельной художественной ценностью.
В абрамцевском посёлке Художников он поселился в конце войны, а в годы Великой Отечественной приезжал
в Абрамцево на дачу к живописцу и графику Александру Никитичу Парамонову (1874–1949). Тогда, в 1942 году, Дементий Шмаринов написал ряд этюдов, два из которых были впервые представлены на абрамцевской выставке 2020 года «Свидетели времени»: «Первый снег» и «Осенний вечер» (холст, масло).
Колористически изысканные, замкнутые в себе, этюдно вольные работы эти выдают незаурядный живописный талант Дементия Шмаринова. Живописные произведения художника находятся в коллекциях ведущих российских музеев: Государственной Третьяковской галереи (ГТГ), Русского музея (ГРМ), ГМИИ им. А. С. Пушкина и в частных коллекциях.
Об этом свидетельствуют его камерные абрамцевские этюды 1942 года. Рисунок он воспринимал как первооснову всех пластических искусств. Его рисунки артистичны, свободны, технически виртуозны. Они обладают самостоятельной художественной ценностью.
В абрамцевском посёлке Художников он поселился в конце войны, а в годы Великой Отечественной приезжал
в Абрамцево на дачу к живописцу и графику Александру Никитичу Парамонову (1874–1949). Тогда, в 1942 году, Дементий Шмаринов написал ряд этюдов, два из которых были впервые представлены на абрамцевской выставке 2020 года «Свидетели времени»: «Первый снег» и «Осенний вечер» (холст, масло).
Колористически изысканные, замкнутые в себе, этюдно вольные работы эти выдают незаурядный живописный талант Дементия Шмаринова. Живописные произведения художника находятся в коллекциях ведущих российских музеев: Государственной Третьяковской галереи (ГТГ), Русского музея (ГРМ), ГМИИ им. А. С. Пушкина и в частных коллекциях.
“
Без воображения, без дара фантазии художника не существует.
Послушный ученик академика Д. Н. Кардовского, я постигал в рисунке законы построения пластической формы в пространстве и тоне.
В живописных работах с натуры мои вещи резко отличались от чисто тональной трактовки модели, так как я придавал решающее значение активности цветового решения. На всю жизнь я остался рисовальщиком — убежденным приверженцем свободной техники.
Послушный ученик академика Д. Н. Кардовского, я постигал в рисунке законы построения пластической формы в пространстве и тоне.
В живописных работах с натуры мои вещи резко отличались от чисто тональной трактовки модели, так как я придавал решающее значение активности цветового решения. На всю жизнь я остался рисовальщиком — убежденным приверженцем свободной техники.
ИЛЛЮСТРАЦИИ
к ПРОИЗВЕДЕНИЯМ
А. С. ПУШКИНА
к ПРОИЗВЕДЕНИЯМ
А. С. ПУШКИНА
Огромную роль в творчестве Д. Шмаринова играл светлый гений А. Пушкина. «Повести Белкина», «Дубровский», «Капитанская дочка», «Гробовщик», «Метель» — эти произведения иллюстрировал художник на разных этапах творческой жизни.
Художник вспоминал: "В сердце каждого русского человека особое место занимает Пушкин. Неравнодушие к поэзии, прошедшее через всю жизнь, возникло у меня благодаря Пушкину. Мысль об иллюстрировании его произведений иногда закрадывалась в душу, но всегда я ощущал какую-то внутреннюю преграду, которую не смел переступить.
И только в 1936 году впервые я встретился с Пушкиным как художник".
Холодной капле росы в розетке позднего лугового цветка подобен рисунок «Похороны отца Дубровского». Никакого пышного увядания, никакого багрянца и золота. Природа печалится, прощаясь со старым человеком. В рисунке ясно ощущается и метод работы художника: любовь — размышления — эскизы — сбор материала — рабочие картоны — и самая, может быть, краткая по времени и напряженная часть работы — выполнение оригинала.
В итоге складывается маленький шедевр...
Художник вспоминал: "В сердце каждого русского человека особое место занимает Пушкин. Неравнодушие к поэзии, прошедшее через всю жизнь, возникло у меня благодаря Пушкину. Мысль об иллюстрировании его произведений иногда закрадывалась в душу, но всегда я ощущал какую-то внутреннюю преграду, которую не смел переступить.
И только в 1936 году впервые я встретился с Пушкиным как художник".
Холодной капле росы в розетке позднего лугового цветка подобен рисунок «Похороны отца Дубровского». Никакого пышного увядания, никакого багрянца и золота. Природа печалится, прощаясь со старым человеком. В рисунке ясно ощущается и метод работы художника: любовь — размышления — эскизы — сбор материала — рабочие картоны — и самая, может быть, краткая по времени и напряженная часть работы — выполнение оригинала.
В итоге складывается маленький шедевр...
“
Перед этой работой всегда изучал материальную среду того времени — делал наброски мебели, посуды, интерьеров, не говоря уже о костюмах. Накопленный
в блокнотах материал помог передать в иллюстрациях атмосферу пушкинского времени. Лучше всего, на мой взгляд, удалась «Пиковая дама». Она получилась цельнее всего. А вот иллюстраций к «Евгению Онегину» я так и не сделал, хотя накопил большой материал. Предоставлю это другим...
в блокнотах материал помог передать в иллюстрациях атмосферу пушкинского времени. Лучше всего, на мой взгляд, удалась «Пиковая дама». Она получилась цельнее всего. А вот иллюстраций к «Евгению Онегину» я так и не сделал, хотя накопил большой материал. Предоставлю это другим...
 |  |  |
 |  |  |
“
Пушкин, его стихи сопровождали меня всю жизнь.
Но иллюстрировать я любил прозу Пушкина. Она поражает драгоценной отобранностью и скупостью языка. В нескольких словах и фразах — огромное содержание. У Пушкина очень простые, музыкально построенные мизансцены.
Нет взрыва страстей, они сдержанны, ограничены рамками, которые он себе поставил. Здесь я не погружался в глубокий тон, остановился на чисто пластических решениях.
Но иллюстрировать я любил прозу Пушкина. Она поражает драгоценной отобранностью и скупостью языка. В нескольких словах и фразах — огромное содержание. У Пушкина очень простые, музыкально построенные мизансцены.
Нет взрыва страстей, они сдержанны, ограничены рамками, которые он себе поставил. Здесь я не погружался в глубокий тон, остановился на чисто пластических решениях.
ИЛЛЮСТРАЦИИ К РОМАНАМ
Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО
История создания
Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО
История создания
Д. Шмаринов: "Оглядываясь почти на полвека назад, я понимаю, что именно иллюстрации
к "Преступлению и наказанию" утвердили мое основное амплуа как иллюстратора русской классической прозы и предопределили на многие годы мой творческий путь".
Подлинным взлётом, шедевром Шмаринова, явились иллюстрации к «Преступлению и наказанию»
Ф. Достоевского, законченные и показанные на выставке иллюстрации в Музее изобразительных искусств в 1936 году.
Работая над романом Ф. Достоевского «Преступление
и наказание», он жил в Петербурге и нашел там все,
что описано в романе – улицы, дома, дворы.
Читая и перечитывая Достоевского, Шмаринов сам словно прошел весь путь тяжких мучений Раскольникова.
Он не придумал, а физически ощутил состояние человека, мечущегося в беспросветном одиночестве. Из этого острого сопереживания возник образ Петербурга – не гармонически-прекрасного города дворцов и набережных, а Петербурга доходных домов, узких, как щели, дворов, подворотен, похожих на черные норы, того города, который мы
до сих пор называем «Петербургом Достоевского».
к "Преступлению и наказанию" утвердили мое основное амплуа как иллюстратора русской классической прозы и предопределили на многие годы мой творческий путь".
Подлинным взлётом, шедевром Шмаринова, явились иллюстрации к «Преступлению и наказанию»
Ф. Достоевского, законченные и показанные на выставке иллюстрации в Музее изобразительных искусств в 1936 году.
Работая над романом Ф. Достоевского «Преступление
и наказание», он жил в Петербурге и нашел там все,
что описано в романе – улицы, дома, дворы.
Читая и перечитывая Достоевского, Шмаринов сам словно прошел весь путь тяжких мучений Раскольникова.
Он не придумал, а физически ощутил состояние человека, мечущегося в беспросветном одиночестве. Из этого острого сопереживания возник образ Петербурга – не гармонически-прекрасного города дворцов и набережных, а Петербурга доходных домов, узких, как щели, дворов, подворотен, похожих на черные норы, того города, который мы
до сих пор называем «Петербургом Достоевского».
В передаче примет времени Шмаринов безукоризненно верен жизненной правде
Все правильно в его иллюстрациях
к Достоевскому,
все найдено в натуре
Сама атмосфера Петербурга живет в рисунках: размытая черная акварель в сочетании
с углем – излюбленная техника Шмаринова – передает ощущение туманной сырости, словно бы навсегда, насквозь пропитавшей стены города.
Шмариновская техника доносит до нас «живописное» безобразие облезлой штукатурки, грязного кирпича, ржавого железа. Никакой четкости, конструктивности, прямых линий нет в передаче архитектуры. Все чуть-чуть смазано, смягчено фактурой угля.
Градации серых и черных оттенков, на которых строится тональная гамма иллюстраций, представляются естественным натуральным цветом, присущим и самому городу,
и жизни, протекающей в его стенах.
Настроение беспросветной тусклости и убожества пронизывает и объединяет все листы этой серии, и пейзажные, и портретные, создавая мир книги – без простора, без неба,
без прорыва в даль.
с углем – излюбленная техника Шмаринова – передает ощущение туманной сырости, словно бы навсегда, насквозь пропитавшей стены города.
Шмариновская техника доносит до нас «живописное» безобразие облезлой штукатурки, грязного кирпича, ржавого железа. Никакой четкости, конструктивности, прямых линий нет в передаче архитектуры. Все чуть-чуть смазано, смягчено фактурой угля.
Градации серых и черных оттенков, на которых строится тональная гамма иллюстраций, представляются естественным натуральным цветом, присущим и самому городу,
и жизни, протекающей в его стенах.
Настроение беспросветной тусклости и убожества пронизывает и объединяет все листы этой серии, и пейзажные, и портретные, создавая мир книги – без простора, без неба,
без прорыва в даль.
“
Если проделать маршруты скитаний Раскольникова белой ночью, когда стихает уличное движение и пропадают навязчивые приметы сегодняшнего дня, нетрудно почувствовать, как глубоко трансформируется ощущение времени: возникает место действия гениального романа, зримая, эмоционально насыщенная среда, населенная мрачными, жалкими, жестокими и страдающими героями.
Я рисовал из подворотен и подъездов, во дворах и на лестничных клетках, рисовал все – перила, ступени, фонари, решетки набережной, ворота и двери; мне удавалось иногда зарисовать целый квартал старых домов на набережной канала, зафиксировать неподвижные громады петербургских многоэтажных домов.
Так из образов мрачного Петербурга Достоевского – изнанки блестящей столицы империи, начали возникать один за другим действующие лица романа.
Я рисовал из подворотен и подъездов, во дворах и на лестничных клетках, рисовал все – перила, ступени, фонари, решетки набережной, ворота и двери; мне удавалось иногда зарисовать целый квартал старых домов на набережной канала, зафиксировать неподвижные громады петербургских многоэтажных домов.
Так из образов мрачного Петербурга Достоевского – изнанки блестящей столицы империи, начали возникать один за другим действующие лица романа.
А. Н. ТОЛСТОЙ "ПЕТР ПЕРВЫЙ"
В иллюстрациях к «Петру I» А. Н. Толстого (1940–1945)
та же техника, уголь и акварель, вызывает у зрителя ощущение простора, широты, воли. Снова сквозь всю книгу проходит единое настроение, единое ощущение жизни – бурной и стремительной. Снова чувство реальности этой жизни, ее неповторимого аромата преобладает надо всем,
и исторические подробности, детали быта, костюмы, найденные и воспроизведенные художником с истинно научной точностью, смотрятся не стилизацией под старину,
не этнографией, но подлинной действительностью.
Мир, казалось бы давно застывший в музеях, ушедший
в книги и картины, ставший предметом исторических классификаций, вдруг оказывается наполненным светом
и воздухом, дождем и ветром. Расшитые позументами кафтаны XVIII века, треугольные шляпы с плюмажем, ботфорты и шпаги пахнут не музейным нафталином и не бутафорским клеем, а дегтем и порохом, вином и морем.
А главное, в этом мире существуют не марионетки, наряженные в исторические костюмы, покорно исполняющие роли, предписанные им художником, но живые люди –
такие же живые, как те, что окружают нас, с такой же горячей кровью, с такой же неповторимой индивидуальностью.
та же техника, уголь и акварель, вызывает у зрителя ощущение простора, широты, воли. Снова сквозь всю книгу проходит единое настроение, единое ощущение жизни – бурной и стремительной. Снова чувство реальности этой жизни, ее неповторимого аромата преобладает надо всем,
и исторические подробности, детали быта, костюмы, найденные и воспроизведенные художником с истинно научной точностью, смотрятся не стилизацией под старину,
не этнографией, но подлинной действительностью.
Мир, казалось бы давно застывший в музеях, ушедший
в книги и картины, ставший предметом исторических классификаций, вдруг оказывается наполненным светом
и воздухом, дождем и ветром. Расшитые позументами кафтаны XVIII века, треугольные шляпы с плюмажем, ботфорты и шпаги пахнут не музейным нафталином и не бутафорским клеем, а дегтем и порохом, вином и морем.
А главное, в этом мире существуют не марионетки, наряженные в исторические костюмы, покорно исполняющие роли, предписанные им художником, но живые люди –
такие же живые, как те, что окружают нас, с такой же горячей кровью, с такой же неповторимой индивидуальностью.
“
Работа над первыми двумя томами "Петра I" заняла два года.
Сбор изобразительного материала, выезды на места исторических событий, изучение документов времени – позади. В 1940 году были закончены 24 рисунка, тогда же я познакомился с Алексеем Николаевичем Толстым. Работа над иллюстрациями романа шла в полном контакте с автором. Рисунки третьего тома (1945) несколько отличаются от довоенных – предчувствие нашей трудной
и славной победы уже носилось в воздухе и сделало иллюстрации более светлыми и оптимистичными.
Сбор изобразительного материала, выезды на места исторических событий, изучение документов времени – позади. В 1940 году были закончены 24 рисунка, тогда же я познакомился с Алексеем Николаевичем Толстым. Работа над иллюстрациями романа шла в полном контакте с автором. Рисунки третьего тома (1945) несколько отличаются от довоенных – предчувствие нашей трудной
и славной победы уже носилось в воздухе и сделало иллюстрации более светлыми и оптимистичными.
Л. Н. ТОЛСТОЙ "ВОЙНА и МИР"
Иллюстрации к монументальной эпопее «Война и мир»
Л. Толстого не имеют себе равных по охвату исторических событий и народных судеб. 7 лет работал Д. Шмаринов над иллюстрациями «Войны и мира» и был удостоен за этот труд Ленинской премии.
Самонадеянно неряшливого отношения к иллюстрируемой книге за Дементием Алексеевичем не водилось. Если у Толстого князь Болконский перед Бородинской битвой стоял на краю овсяного поля, то в иллюстрации Шмаринова он именно там и стоит. Это ведь нарисовать надо!
Пожалуй, художник стал самым пристальным читателем романа. На каждого героя он завел отдельный альбом, записал все подробности его жизни, сделал двести предварительных рисунков. Он рисовал друзей, рисовал знакомых и незнакомых – всех людей, хоть чем-то напоминавших ему героев книги. Три года изучал художник мемуары, книги по истории одежды, мебели, архитектуры, вооружения, смотрел старинные гравюры, чтобы знать,
в каком платье могла быть на балу Наташа Ростова, какой была обстановка в доме Ростовых и в доме старого Болконского, как были вооружены русские и французские солдаты...
 |  |  |  |
“
Я прожил в доме Толстого в Ясной Поляне трое суток: днем рисовал все, что могло мне пригодиться в дальнейшей работе, интерьеры комнат, мебель, большие часы Волконского, диван, на котором родился Толстой, всякие мелочи из комнаты Софьи Андреевны.
Вечерами, наполненный впечатлениями, я не сразу засыпал, слушая ночную перекличку старинных часов. В комнатах яснополянского дома в моем воображении постепенно возникали и закреплялись любимые образы
«Войны и мира», созданные гениальным писателем в этих стенах.
Вечерами, наполненный впечатлениями, я не сразу засыпал, слушая ночную перекличку старинных часов. В комнатах яснополянского дома в моем воображении постепенно возникали и закреплялись любимые образы
«Войны и мира», созданные гениальным писателем в этих стенах.
ИЛЛЮСТРАЦИИ К ПЬЕСАМ
У. ШЕКСПИРА
У. ШЕКСПИРА
В конце пятидесятых годов Шмаринов сделал очень важный
и новый для него шаг, обратившись к Шекспиру.
Расширился диапазон художественных средств: в иллюстрациях впервые появился цвет – сдержанный, почти монохромный, придавший рисункам эпически-монументальный характер, несколько более обобщенный
и романтический, нежели тот, что несет в себе угольный рисунок, сохраняющий черты живого натурного наброска.
Иллюстрации к «Ромео и Джульетте» получились не условными, а такими же живыми и убедительными,
как иллюстрации к Пушкину, Толстому или Достоевскому,
что вызвало смущение и недовольство у блюстителей неподвижных и банальных представлений об искусстве.
Позже Шмаринов снова обратился к Шекспиру: на этот раз
к сверкающей, яркой, озорной «Двенадцатой ночи», снова сделав «согласно Фаворскому» и иллюстрации, и оформление книги, получившейся нарядной, веселой, причудливой, как и подобало этой шекспировской комедии.
Фронтиспис к книге, изображающий вместе всех героев пьесы,— это подлинный «тур-де-форс» графического искусства, так выразительно, тонко и достоверно переданы все оттенки выведенных Шекспиром человеческих характеров. Стоит специально посмотреть, как искусно здесь даны самое близкое сходство и в то же время глубокое различие обликов и характеров двух близнецов — брата и сестры, Себастьяна
и Виолы, которых непременно должны путать и не узнавать другие герои «Двенадцатой ночи».
“
Иллюстрации я задумал в цвете, что было для меня рискованным шагом –
до тех пор я работал, и то редко, только над цветными книжками для малышей. Иллюстрации были выполнены акварелью с небольшой доработкой углем.
до тех пор я работал, и то редко, только над цветными книжками для малышей. Иллюстрации были выполнены акварелью с небольшой доработкой углем.
ИЛЛЮСТРАЦИИ К ПОВЕСТИ
Н. В. ГОГОЛЯ "ТАРАС БУЛЬБА"
Н. В. ГОГОЛЯ "ТАРАС БУЛЬБА"
В иллюстрациях Шмаринова к "Тарасу Бульбе" Н. В. Гоголя используется цвет – сдержанный, почти монохромный, придавший рисункам эпически-монументальный характер, несколько более обобщенный и романтический, нежели тот, что несет в себе угольный рисунок, сохраняющий черты живого натурного наброска.
“
В детстве очень любил я Гоголя: оптимистическую сказочную поэзию его
"Вечеров на хуторе близ Диканьки" и геороическую поэму, запорожскую "Илиаду" –
"Тараса Бульбу". Я даже вылепил две фигурки пленивших меня героев Остапа
и Тараса. Были они сделаны не без влияния скульптур Е. Лансере...
"Вечеров на хуторе близ Диканьки" и геороическую поэму, запорожскую "Илиаду" –
"Тараса Бульбу". Я даже вылепил две фигурки пленивших меня героев Остапа
и Тараса. Были они сделаны не без влияния скульптур Е. Лансере...
 |  |  |
 |  |  |  |
Дементий Алексеевич Шмаринов
1941
Вправе ли иллюстратор «навязывать»
свое видение героев, становясь тем самым
между читателем и писателем?
Для Шмаринова такой вопрос о «праве» просто не имел смысла. Как всякий подлинный художник, он творил, не спрашивая на то разрешения, творил так, как велела ему его художественная совесть, потому что он не мог не выражать всего того, что возникает
в душе, рождается в сердце от соприкосновения с жизнью и с литературой – такой же реальной, такой же мощной силой, как и сама жизнь.
Соня Мармеладова в «Преступлении и наказании», Пьер Безухов в «Войне
и мире», молоденький солдат с плаката «Красная Армия несет освобождение от фашистского ига», царевна Наталья в «Петре I», старая графиня в «Пиковой даме» – многие и многие шмариновские герои живут в нашей памяти и в нашем сознании,
быть может, даже помимо воли, и уже нельзя представить их иными, и кажется, что
не художник – ты сам именно так всегда и представлял себе Печорина, Наташу Ростову...
